chromfoto.ru

Петербуржцы 101 год  назад наблюдали полное солнечное затмение  и фотограф Карл Карлович Булла сделал фоторепортаж, отразив живой интерес людей к этому редкому небесному  явлению,  в то время как  астроном-любитель Николай Александрович Морозов фотографировал из корзины аэростата все, что происходило в период затмения  в небе  и  на земле. Журнал «Солнце России»  посвятил этому событию несколько страниц. Здесь очерк Николая Александровича Морозова  перепечатан со страниц оригинального журнала  в сокращении.

Николай Александрович Морозов

На аэростате во время солнечного затмения 

очерк  Н. А. Морозова, иллюстрированный фотографиями        А.Е.Раевскаго,    снятыми  при полете 

Уже задолго до этого дня 4 апреля 1912 года  звонил я по телефону ко всем аэронавтам Петербурга,  чтобы хоть кто-нибудь полетел со мной  пилотировать  «Треугольник» — так назывался аэростат  — в то время как я буду делать  спектрофотографии  предстоящего солнечного затмения. Но все  было напрасно. Одни пилоты были заняты, другим нездоровилось, а  третьи  уехали отдыхать на пасхальные праздники!   Никому, казалось мне,  не было  никакого дела  до важного события,  готовящегося на небесах  и  я  уже вспоминал слова Лермонтова  о  Наполеоновских маршалах: «Иные погибли в бою, иные ему изменили…»    Я   уже готовился ехать на станцию Серебрянку вслед за  всеми другими, чтобы оттуда хоть  с  земной поверхности  наблюдать предстоящее астрономическое  явление …и вдруг….   Возвращаюсь домой   и вижу  за  столом пьют чай  и  разговаривают с  Ксаной  мой давнишний знакомый   авиатор   Раевский   и  самый  опытный  и талантливый  из наших молодых аэронавтов капитан  Шабский.  У обоих глаза так и сверкали, сразу было видно, что им самим  чрезвычайно хочется лететь…  Итак,  не все еще забыли о небе   и  на опечаленной душе  все стало светло и радостно.

Конечно, нашу планету не раз  уже  исследовали спектроскопом, но все эти исследования производились  с земной поверхности снизу вверх,  а    не сверху вниз, между тем как  даже   с  аэропланов,  не только  с аэростатов, поднимающихся несравненно выше,  уже заметно,  что световые оттенки,  а,  следовательно,  и спектральные цвета  должны быть в каждом из этих  случаев несколько различны…

Вид Земли с аэростата. Река Тигода, приток Волхова, и деревня Мельковская

Весеннее солнце ярко светило с белесоватого петербургского небосклона  и ветер дул почти в желаемом нам направлении. В несколько секунд толпа наших друзей  сделалась совсем крошечной далеко внизу, а длинные петербургские улицы  стали совсем узенькими.  На севере показалась извилистая белая лента – Нева, еще покрытая льдом и снегом, а на западе большая снежная  равнина  — Финский залив. Странная картина ранней начинающейся весны  вырисовывалась перед нами. Высоко вверху сияло яркое безоблачное небо, с которого радостно смеялось нам солнце, а далеко внизу все стало плоско, все нивелировалось  друг с другом  —  холмы и низины сравнялись между собою  под общий уровень, вековые ели и сосны стали простыми  темно-зеленоватыми крапинками на белом снежном фоне и только их  длинные  голубоватые тени,  острые, как зубцы, гребни, показывали нам как высоки на самом деле были проходившие под нами толпы деревьев.  Все внизу казалось огромным,  пегим гладким полом,  вымазанным белой или грязно-оранжевой  или темно-зеленой красками, судя по тому, смотрели  ли  мы  на  оттаявшие сухие места или на покрытые хвойным лесом. И этот ровный, огромный, круглый пол тянулся до самого горизонта, смутно виднелись  обширные голубоватые пятна, принявшие форму морей и заливов, как  будто там  вдали разлились над снегом обширные пространства весенних вод…

Как оказалось потом, со слов наблюдавших затмение с земной поверхности,  эти наши моря и заливы  казались снизу легкими  грядами и полосками облаков.  Все небо — говорили нам – было в этот день то тут, то там  покрыто ими.

Мы вверху, находясь над их уровнем, не видели за весь этот день ни одного  облачка на небе, а внизу были лишь эти голубоватые бесформенные пространства…

Взглянув на солнце сквозь почерневшее  фотографическое стекло, я  увидел наконец на нем первую  зазубринку затмения  с юго-западного края. Началось!   Был час сорок минут  пополудни и мы летели уже около двух часов  от времени своего подъема  и были на высоте   1750 метров  над  земной поверхностью.

Наблюдатели солнечного затмения. Фотоколлаж Карла Буллы

Мы летели все дальше  и дальше на крыльях ветра, несшего нас на этой высоте  со скоростью более 33 верст в час, постепенно поднимаясь все выше и выше.  В 2 часа 15 минут мы пересекли реку Волхов   на  высоте около  2 000 метров,  в то время  как солнце казалось закрытым  луною на одну треть своего диска.

В момент главной фазы затмения  все внизу  на  земле и вокруг  нас  в  небе  постепенно приняло какой-то зловещий, мрачно-синеватый оттенок, как будто вся природа освещалась не нашим солнцем, а каким-то отдаленным, слегка синеватым электрическим фонарем  или  как будто солнце закрылось вдруг  надвинувшейся  грозовой тучей, хотя никакой тучи не было видно на небе.  Все тени вокруг нас приняли  на своих контурах кудрявый вид,  как будто все предметы, бросавшие их,  были покрыты курчавой шерстью. Все звуки,  по временам доносившиеся до нас снизу, сразу прекратились.  Солнце превратилось  в  узенькое, как горящая ниточка, колечко, прерывающееся лишь внизу на небольшом расстоянии. Голубоватая мгла, представлявшаяся нам ранее  как  бы миражем озер, морей и заливов, стала еще голубее, совсем, как синька.

Я снял шесть фотографий этой мглы, зеленых пространств внизу, текущих между снегами и полями рек, казавшихся бурыми  от размытой ими земли,  и самого неба в окрестностях солнца во время максимальной фазы затмения, когда все было освещено лишь его краевыми частями.

Наше падение ускорялось все более и более, пока мы не опустились у деревушки  Новиночки…