очерки

Николай Драчинский. Китай, 1958 год.

Фотоэкспозиция на Международном  фотофестивале в Пиньяо (Китай).

  270_н Драчинский в Китае

 

Image 1 (7)a_новый размер Ухан. Знамя img001 Ухан. Сварщица

На строительстве Уханьского металлургического завода, 1958г

044 copy 2 стройка Шисаньлинского водохранилищае     Image 2 Знамя. Шисаньлинское вожохранилище

На строительстве Шисаньлинского водохранилища, 1958г

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сирия до нынешней войны
 

img004-copy_novyj-razmer img003-copy_novyj-razmer

 

 

 

 

 

 

 

img015_novyj-razmer img035a_novyj-razmer

 

 

 

 

 

 

 

 

Жизнь в Дамаске начинается рано. Весь город еще в тени, только высокие минареты утреннее солнце зажгло, как свечи. Но на улицах уже людно и  шумно. Автомобили и ослики, продавцы и покупатели потянулись на сук – восточный базар, где извечный торг  уже  кипит спозаранку.  Торопятся на стройки каменщики и бетонщики, открывают мастерские знаменитые дамасские ремесленники.

img166-copy_novyj-razmer img040a_novyj-razmer

 

 

 

 

 

 

 

 

img047a_novyj-razmer img025a-copy_novyj-razmer

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

У моста Виктории шоферы, собравшиеся в дальний путь, смотрят на столб, где вывешено извещение полиции, какие дороги сегодня открыты на Халеб., Амман, Бейрут, Иерусалим, Богдад. Медными голосами газетчики выкрикивают новости, и уличные продавцы весело и громозвучно завлекают покупателей. Дымят передвижные печурки с горячей снедью, солеными арахисами и фисташками. К тому времени, когда дневное светило откроет свое золотое око, над горизонтом, город уже весь в движении, до краев залит  разноголосым шумом.  Но к полудню жизнь постепенно замирает. Немилосердное солнце так раскаливает камни, что на них, кажется, можно печь лепешки, город обволакивается густым зноем, люди ищут спасительную тень, чтоб провести в бездействии несколько самых жарких часов.

                                    Из очерка  Николая Драчинского «Конец полосатого заговора»

 На рубеже двух континентов            

                                                      Николай Драчинский,   журнал Огонек, 1956, №11

Н.И.Драчинский в Египте

Н.И.Драчинский в Египте

— Леди и джентльмены! Мы покидаем небо Африки. Под нами Средиземное море.  Высота полета – четырнадцать тысяч футов. — Голос из репродуктора,  скрытого за драпировками, трижды повторил это сообщение на английском, итальянском и французском языках.

Я посмотрел в окно. Только что взошедшее солнце  светило откуда-то снизу.  Справа еще виднелась желтоватая полоска  африканской земли, она медленно таяла в голубой беспредельности моря и воздуха. Самолет британской авиационной корпорации  совершал очередной рейс из Каира в Рим.

Мой сосед тоже взглянул в окно и тяжело вздохнул.   Затем он вздохнул еще два раза, уже не глядя за борт. Мне показалось, что он с чем-то прощался. Сосед был англичанин, мы вместе проходили пограничный контроль, и он с удивлением посмотрел на мой паспорт в красной обложке. Ему  явно хотелось поговорить и в то же время что-то его смущало.  Наконец он спросил:

— Вам понравился Египет?

— О да! Это страна большого будущего.

— Будущего?! Какого  будущего? Я закрыл свое дело  в Порт-Саиде. Не вижу будущего. Вернее, хорошего будущего. В пятьдесят втором году в моей конторе египтяне разбили стекла. Имейте  ввиду, что  в то время на канале стояла стотысячная  британская армия с танками и самолетами. Сейчас армия уходит. Могу ли я рассчитывать, что и в будущем я отделаюсь только выбитыми стеклами?  Я тридцать семь лет прожил на Востоке  лишь там, где есть солдаты и пулеметы. Раньше у руководства имперской политикой стояли сильные люди. Они обеспечивали хороший порядок.   А теперь армия вынуждена уйти, потому я продал дело, американцам. С меня хватит Востока. Поживу на островах. Хочу выходить из дому без опасений.

— А в Египте вы опасались? — Он дипломатично промолчал.  Затем продолжал: — Я знаю, вы-красные, вы на стороне египтян. Разговор наш на этом и кончился.

Всего несколько дней назад  я побывал в зоне Суэцкого канала и сейчас вспомнились некоторые встречи.

Долой военные пакты

Однажды в Каире стало известно о намерении  иорданского правительства  Маджали (марионеточное правительство, получившее на время власть с помощью английского эмиссара, генерала Темплера) присоединиться к багдадскому пакту. Утром в холле гостиницы «Континенталь»  меня встретил знаменитый французский журналист.

—  Слышали новость? Студенты заняли иорданское  посольство и никого туда не пускают.

—  С какой целью?

—  Они выражают протест против присоединения к пакту. Мы решили проверить это известие  и  пошли к телефону. Произошел следующий разговор:
—  Иорданское посольство? Попросите, пожалуйста, пресс-атташе.
— Его здесь нет.
— Тогда советника.

— Его тоже нет.
— А кто же есть?

— Мы, студенты.  Сейчас позову старшего. Старший сообщил, что в посольстве собрались все иорданские студенты, которые учатся в Каире. Они не уйдут  до тех пор, пока правительство не изменит решения, против которого весь иорданский народ.

Мой французский коллега поспешил на телеграф, а я поехал на остров Замалек, где находится иорданское посольство, чтобы  посмотреть, как это выглядит.

студенты

За оградой – сад, в саду красивый особняк на берегу Нила. У ворот большой наряд полиции с ружьями. Полицейские скучают. Одни индифферентно  стоят, прислонившись к ограде, другие  сидят на тротуаре, поставив ружья между коленками.                                                                                                                                                                          — Можно войти?   Полицейский безразлично пожал плечами. Я вошел. В саду и на лестницах особняка множество молодых людей. Они сидят группами на траве, на ступеньках. Возбужденные лица, энергичные жесты. Кое-кто уткнулся в книгу, очевидно, учебник. Я сделал снимок. Подошли несколько человек и стали, перебивая друг друга говорить,   что они протестуют против решения правительства, что они будут бороться.

img025_d

Спустя три дня на улице Сулейман-паша у входа в здание департамента информации ко мне подошли три молодых араба.

— Вы у нас были в посольстве, помните? Мы – иорданские студенты и сейчас идем к генеральному директору департамента информации полковнику  Хатыму  сообщить о нашем  новом решении,  – сказал один из них — Мухаммед Катыб, студент факультета права Каирского университета. Он рассказал, что все иорданские студенты, которые учатся в Египте, Сирии и Ливане, решили через несколько дней собраться в Дамаске и оттуда двинуться походом  на Амман – столицу Иордании.

— Вчера, — взволнованно говорил Мухаммед Катыб, — к нам добралась  из Аммана через Дамаск наша студентка. Вы не представляете, что делается в стране. Поднялся народ,  купцы закрыли лавки, в школах нет занятий, не прекращаются демонстрации протеста. Во главе колонн идут девушки. Против демонстрантов брошены войска  Глабба (английский офицер, командовавший так называемым  «арабским легионом») и полиции. Задача нашего похода – поддержать народ Иордании  против империалистов.

Пожимая на прощание руку, он добавил:

— Мы будем бороться до конца!

Я больше ничего не слышал об этом походе. Но весь мир знает, что попытка империалистов втянуть  Иорданию в багдадский пакт, который премьер-министр Египта Гамаль  Абдер Насер  назвал тюрьмой для народов, встретила решительный  и мужественный отпор иорданцев.

 Суэцкий канал

Египетский документ

Под  вечер мы покидали Исмаилию, направляясь в Порт-Саид. Не без труда выбравшись из узеньких, пыльных улочек города, мы  попали в предместье, где живут служащие администрации Суэцкого канала.  Сквозь густые кружева садов виднелись роскошные  виллы  и коттеджи с фонтанами и прудами.  Здесь, на берегу озера Тимсах, находятся технические дирекции канала, главная диспетчерская и штабы английских воинских частей.

Проехав вдоль канала километра два по  шоссе,  ведущему в Порт-Саид,  мы вынуждены были остановиться перед большим щитом.  Надпись на трех  языках  извещала проезжих: «Дорога частная. Собственность компании Суэцкого канала».  Путь преграждали железные бочки с песком, поставленные в несколько рядов, как солдаты.  Лишь в середине был узкий извилистый проезд.  Человек в штатском поднял руку, остановил машину и, поглядев на  каирский номер автомобиля,  справился  кто мы и куда  едем.

Я предъявил ему бумагу, выданную министерством национальной ориентации  Египетской республики. Она была написана по-арабски и начиналась словами: «Всем, кого это касается…» Далее в ней  предписывалось оказывать  помощь в содействии.

— Очень сожалею, но я не могу вас пропустить.

— Почему?

— Здесь опасно ехать,- сказал чиновник, помешкав.

— Другие машины идут.

— Это наши машины. Я очень сожалею, но вам придется ехать по другой дороге, через пустыню.

Мы вернулись в Исмаилию и поехали через пустыню, делая изрядный крюк.  На следующий день мы возвращались из Порт-Саида  и снова  поехали вдоль канала. Снова бочки с песком, надпись и будка.  Из нее вышел рослый смуглолицый  египтянин  в форменной фуражке с вензелями компании канала. Посмотрев бумагу, он весело сказал:

— А, руси! Хотите  кофе?

— Спасибо, но мы торопимся.

— Сейчас я выпишу вам пропуск.

— Имейте только ввиду, что джентльмен на противоположном  конце  дороги  вчера не разрешил  нам здесь проехать.

— Он был египтянин?

— Нет.

— Здесь Египет?

— Египет.

— Вы поедете вдоль канала.

И мы поехали вдоль канала.

парусники У Красного  моря

 Мы долго ехали по желтой пустыне. Вдруг впереди горизонт стал синим: это был Суэцкий канал. В нескольких километрах от Суэца  на дороге застава: прямоугольные земляного цвета домики. На высокой мачте флаг египетской кавалерии.

— Последний раз, когда я здесь был в 1952 году, — сказал мне шофер Хусейн, — на этой мачте висел британский флаг.  Из-за мешков с песком торчали пулеметы, египтян дальше не пропускали.  Сейчас английские солдаты уже ушли отсюда.

Большинство египетских городов  похожи друг на друга. Но Суэц обладает своеобразием портового  города.  Собственно, здесь было два порта:  Порт-Ибрахим, где обычно разгружаются суда с аравийской нефтью  и  Порт-Тауфик, расположенный непосредственно у входа  в канал.

Мы миновали бетонную автостраду, которая проложена  по узкой отмели  и  соединяет  город  с  Порт-Тауфиком.  Машина остановилась в том месте, где берет начало Суэцкий канал. Он начинается  незаметно: вокруг  много воды – одна ее полоска с  замощенными берегами  и есть канал. Между желтой пустыней  и фиолетовыми  Синайскими  горами  лениво плескалось Красное море – самое соленое на земле. Вода зеленовато-синяя и название  моря казалось нелепым.

Множество  пароходов стояло на рейде, дожидаясь очереди войти в канал. Между ними сновали буксиры и лихтеры. Они подвозили к судам топливо, пресную воду и продовольствие.  Белые паруса рыбачьих фелюг бесшумно скользили по заливу. Здесь много рыбы  и особенно знамениты креветки. Один  каирский знакомый, потчуя меня крупными красными креветками, похожими на большие раковые  шейки, приговаривал: « Это — креветки с Красного моря. Самые лучшие в мире».

На другой стороне бухты у подножия Синайских гор  курились трубы нефтеперегонных заводов. Их было три: маленький – египетский. Большой – английский  и  совсем новый, еще, кажется, достраиваемый —  американский.  Мой спутник указал на заводы:  — Не правда ли, очень похоже на  диаграмму египетской экономики?

сын рыбака

Был отлив. Море медленно опускалось на полтора метра, обнажив у берега скользкие мокрые камни.  Подросток лет четырнадцати сидел  на корточках у самой воды   и  пристально смотрел в море. Повыше,  на камне  устроился пожилой египтянин, он курил длинную трубку. Едва мы  приблизились, мальчик сжался, метнул недобрый взгляд, потом вскочил и, отбежав подальше, снова уселся у воды.

— Оставьте его, джентльмены, — сухо сказал египтянин с трубкой. – У него европейцы убили родных —  мать, отца и брата.

Старый египтянин кратко сообщил  историю подростка. Семья жила в деревне  Кафр Абду –  предместье Суэца. В то время шла партизанская борьба  в зоне канала. Вечером 2  декабря 1951 года  в деревню ворвались английские солдаты  и стали выгонять всех жителей из домов, объявив, что селение будет взорвано.  Отец не хотел уходить и куда-то  спрятался, очевидно, надеясь спасти кое-что из своего имущества. Через несколько часов деревня  Кафр Абду  взлетела на воздух. Отца мальчика больше не видели. Старший брат мальчика стал партизаном.  Его нашли убитым спустя три недели.  Два дня после разрушения  Кафр Абду  по улицам Суэца шли траурные процессии. Хоронили  египтян, убитых во время вооруженного столкновения  в городе. Мать и сын, лишившиеся крова, стояли на углу улицы и глядели на полицейских, когда вдруг застрекотали пулеметы английских броневиков.  Женщина упала, сраженная насмерть. Ребенка приютили рыбаки. Вот и все.

Чемпионы нашего двора

футбольный судьяВсе началось с разбитого стекла. В тот день, когда мяч  дважды влетал  в окна, комиссия содействия дома ¼ по улице Чкалова в Москве, состоящая из одиннадцати почтенных жильцов, собралась на внеочередное заседание.  Что делать?

Предложения были самые разнообразные. Одни требовали вменить дворникам в обязанность «приводить в негодность» мячи. Другие говорили, что милиции нужно привлекать  к  ответственности родителей. Третьи предложили построить во дворе спортивную площадку. Это предложение больше всего понравилось управдому Михаилу Ивановичу Родионову.

Так в Москве появилось еще одно спортивное сооружение.

Домоуправление купило  пять мячей, майки, три  волейбольные сетки, баскетбольные корзины, несколько партий шахмат. Ребята провели сбор лома цветного металла. Это дало немалую сумму денег.

Мячи целый день в работе. Соревнуются баскетболисты. Едва они покинут поле, начнут играть   волейболисты. А там уже ждут очереди футболисты. В доме по улице Чкалова три футбольные команды – «Прогресс», «Звезда» и «Звездочка». «Звездочка»  — это малыши. Кроме того, имеется туристский клуб, различные спортивные группы.

Площадка содержится в идеальной чистоте. Поддерживать на ней порядок считается почетной обязанностью каждого юного спортсмена. Рядом с площадкой ребята сами построили душ и раздевалку с вешалкой и скамеечками. После жаркой схватки так приятно освежиться под  ласковыми струйками воды!

командаВначале команды создавались стихийно, часто разгорались споры из-за площадки. Однажды, когда  играли волейболисты «Прогресса», явились шестеро ребят с мячом и потребовали места для тренировки. Перед этим они долго надували свой мяч в уголке двора.

— А вы кто такие? –   удивился капитан «Прогресса», глядя на малышей сверху вниз.

— Мы – команда!

— Какая еще команда?-

— «Орел»! — гордо отвечали ребята.

«Прогресс» проводил последнюю тренировку перед  решающим состязанием – на первенство района среди дворовых команд —  и малышей на  поле  не  пустили.  Один из «орлов» даже прослезился  от обиды.

Помогли навести порядок на площадке шефы – комсомольцы управления  Московско-Курско-Донбасской железной дороги.  По их совету начал действовать штаб, начальником которого стал Виктор Фокин, окончивший в этом году десятый класс.

чемпионы нашего двора начало       чемпионы нашего двора площадка     чемпионы нашего двора награждение

Центральное событие – розыгрыш «Кубка домоуправления». Летний приз недавно был вручен волейбольной команде «Прогресс». Все команды были построены на площадке. Баянист играл туш, местные фотокорреспонденты  щелкали затворами фотоаппаратов.

Председатель культсекции  Комиссии  содействия  домоуправлению  домохозяйка Ксения Дмитриевна Лунина торжественно вручила Серебряный Кубок капитану Володе Шальнову.  Все дружно аплодировали чемпионам.

Николай  Драчинский, Журнал Огонек, 1954, №35

По данным  Москомспорта  на 2012-2013 годы   количество спортивных объектов разного назначения  в  Москве  достигало 13 тысяч.

В  СЕВАСТОПОЛЕ  

«Не может быть, что при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…»  Лев Толстой.

черноморский флотНад Сапун-горою разгорается заря, все яснее проступают светлые контуры зданий, гладь залива, громады кораблей. Утреннюю тишину рассек звук горна, и, как звонкое многоголосое эхо, откликнулись горнисты со всех судов. В то мгновение, когда первые лучи брызнули из-за горизонта и разлились в голубой беспредельности моря, на кораблях, точно салютуя солнцу, взлетели флаги и гюйсы. Так начинается новый день Севастополя – города русской славы.

Солдаты Суворова и матросы Ушакова основали его сто семьдесят один год тому назад (прим: т.е. в 1783г). Твердыню на Черном море нарекли Севастополем, что по-гречески значит город славы, знаменитый город.  Пророческим оказалось это имя. Севастополь стал символом бесстрашия и геройства, стойкости и мужества.  Его дома и улицы, площади  и курганы, подобно каменной летописи, повествуют о героических делах севастопольцев.

Вот знаменитый четвертый бастион. Моряки осматривают старинные  пушки, которыми их предки защищали свою землю  от врага. Здесь, на этом бастионе  батареей из пяти орудий  командовал молодой  артиллерийский подпоручик Лев Толстой.  Очевидец и участник событий  тех лет, он писал: «Надолго оставит в России следы эта эпопея Севастополя,  которой героем был народ русский…»

Графская пристань – морские ворота города. Здесь 22 ноября 1853 года, после Синопской победы севастопольцы торжественно встречали адмирала Нахимова.  В 1917 году отсюда революционные черноморцы уходили  на Дон для борьбы против белогвардейских  банд Каледина.  На этой пристани встречали черноморскую эскадру, вошедшую в бухту  после освобождения города от фашистских захватчиков.

Самые названия улиц воскрешают  в памяти имена героев  двух севастопольских оборон —  проспект Нахимова, улица матроса Кошки, гора матроса Матюшенко, улица Ивана Голубца – первого матроса черноморского флота, получившего звание героя Советского Союза.

…С четвертого бастиона видны Сапун-гора и двадцатиметровый обелиск – память о легендарном штурме фашистских укреплений  воинами Советской Армии. У подножия обелиска высечены слова:  « Слава вам, храбрые, слава, бесстрашные! Вечную славу поет вам народ. Доблестно жившие, смерть сокрушавшие, Память о вас никогда не умрет».  Тут же небольшой военно-исторический музей, рассказывающий о героях этого штурма. Музей построен солдатами и офицерами  в  первые же дни после  освобождения Севастополя.

….Малахов курган, дважды прославленный подвигами его защитников. Отсюда адмиралы Нахимов и Корнилов  руководили обороной Севастополя. Здесь стояли насмерть советские моряки, защищая любимый город от немецко-фашистских  захватчиков. На том самом месте, где был смертельно ранен адмирал Корнилов, почти девяносто лет спустя отдала жизнь за родную землю комсомолка Фрося Радичкина – отважная девушка в матросском бушлате.

Груду развалин и пепла представлял собой Севастополь после освобождения его от фашистских оккупантов. Сейчас он отстроен заново, став еще  прекраснее и величавее, чем до войны.  Строительство города ведется по генеральному плану. Архитектура новых сооружений отличается обилием балконов, лоджий —  красивых и уместных в условиях южного климата. Заканчивается отделка  здания матросского клуба. Уже проступают сквозь строительные леса очертания городского театра.

севастополь обложка— Как в сказке, преобразился наш  город! – говорит старая учительница Александра Сергеевна Федоринчик своим бывшим ученикам, сестрам  Лене и Гале  Тузовым. Во время  обороны Севастополя  от  фашистов Александра Сергеевна была организатором  женщин в одном из районов города.  Тогда же отличились и две пионерки – сестры Тузовы. Лене было десять, а Гале восьмой год, когда их наградили медалями  «За оборону Севастополя».  Сейчас сестры Тузовы закончили техникум  и работают в родном городе. А заслуженная учительница школы РСФСР  А.С.Федоринчик переходит на пенсию. За педагогическую деятельность она награждена  орденом Ленина, за защиту Родины – орденом Отечественной войны и за воспитание своих детей – «Медалью материнства».

Из поколения в поколение передаются в Севастополе  традиции защитников и строителей черноморской твердыни. Незыблемой твердыней стоит на Черном море  белокаменный красавец,  город славы, город-солдат, город-труженик!

Николай  Драчинский,  журнал Огонек, 1954, № 42. 

Очерк был написан в год, когда страна – СССР — отмечала  столетие обороны  Севастополя  в Крымской войне,   публикуется с сокращениями.

Справка.

Корнилов  Владимир Алексеевич   (1806-1854) — вице-адмирал русского флота, герой Крымской войны против турецких и англо-французских интервентов. Корнилов организовал оборону Севастополя, где особо ярко проявился его талант как военного руководителя. Командуя гарнизоном в 7 тысяч человек, он показал пример умелой организации активной обороны. Корнилов по праву считается основоположником позиционных методов ведения войны.  Погиб  на  Малаховом  кургане во время бомбардировки города  англо-французскими войсками.  Был погребен в соборе Святого Владимира в одном склепе с адмиралами М.П.Лазаревым, П.С.Нахимовым, В.И.Истоминым.

Нахимов Павел Степанович (1802–1855), российский флотоводец, адмирал, герой Севастопольской обороны против турецких и англо-французских интервентов 1854—55 гг. и просто человек, который силен духом, человек-легенда. Во время одного из объездов передовых укреплений  был смертельно ранен пулей в голову на  Малаховом  кургане. Похоронен в склепе Владимирского собора в Севастополе.

Каледин  Алексей Максимович (1861-1918), генерал от кавалерии.  С 1917г  атаман Донского казачьего войска. Не получив поддержки казаков в ходе наступления красных войск, сложил полномочия атамана, покончил с собой.

СИРИЯ. КОМАНДИРОВКА  В 1957г.

Драчинский  Николай Иванович, фотокорреспондент журнала «Огонек», по заданию редакции  в октябре 1957г. полетел в Дамаск, чтобы  на страницах журнала рассказать о своих впечатлениях  и событиях  неспокойной   жизни   Сирийской  столицы.  Его очерк  «Конец полосатого заговора»  полностью  был опубликован в журнале «Огонек» в  первых номерах 1958г, здесь  же предлагаю лишь несколько  отрывков.

Дамаск – один из древнейших городов земли.  На каменных египетских надписях, сделанных три с половиной тысячи лет назад,  он уже упоминается  как старый город.  Он много повидал. Некогда столица могущественного халифата, где расцветали науки, искусства и ремесла, он был опустошен войсками Тамерлана.  Потом страна подпала под господство османских турок  на четыре долгих столетия.. Турок сменили французские колонизаторы, силой оружия  установившие свою власть.

Мечеть Омаядов

Площадь Мухаджирин в переводе означает «беженцы, поселенцы». Такое название этот район получил много лет назад. После подавления восстания Шамиля с Кавказа в Турцию переселились тысячи черкесов. Турецкий султан Абдул Хамид  велел им селиться на окраине Оттоманской империи, на арабских землях.  В то время появился неподалеку от Дамаска сначала  лагерь,  а потом деревня, населенная черкесами,  курдами, которую назвали  «мухаджирин» — беженцы.  Людям было трудно обжиться на крутых каменистых склонах  ржавой горы Касьюн. Пожалованная султаном сухая знойная земля не родила, воды не было, и поселенцы  бедствовали. Поэтому слово «мухаджирин»  было равнозначно «бедняк». Деревня, некогда отстоявшая довольно далеко от Дамаска, теперь слилась с городом и приобрела совершенно иной вид. Теперь это один из самых благоустроенных районов столицы.  Красивые новые улицы выходят на эту площадку, как бы врезанную в крутой спад горы. Отсюда открывается великолепный вид на город и зеленую долину внизу. Слева видно каменное нагромождение зданий, высокие минареты знаменитой мечети  Омаядов.  Там деловой центр столицы  Сарава.  Как зеленый каракуль раскинулись сады  Западной Гуты.  Они тянутся до самого горизонта, где маячат сизые горы Джабел Менна.  В этой долине садов выращивают главным образом абрикосы.  Из них делают густую пасту, затем ее раскатывают на огромные  тонкие коржи и сушат на солнце.  Так изготовляется камардин.  – восточное лакомство, которым издревле славится  Дамаск.  Знаменитый дамасский камардин купцы вывозят отсюда  во многие арабские  страны.

двойной портрет

Удивительный  город  Дамаск.  Многоэтажные здания из стекла и бетона  высятся рядом со строением  столь древним, что, быть может, в нем жили еще  современники легендарного  Салах эд-Дина. Библейского ослика обгоняет на улице новейший лимузин, а огромный грузовик, яростно гудя,  требует дорогу у флегматичного  верблюжьего каравана.  В большом универмаге женщина выбирает себе губную помаду.  Платье ее сшито по последней парижской модели, но по великой традиции лицо до плеч закрыто  темной тканью и поэтому голова похожа на черный кулек. В кофейне, ожесточенно жестикулируя, разговаривают два человека. Один в традиционной широкой одежде, какую носили  арабы тысячу лет назад, другой в модном европейском костюме.

 «Омар Хайям»  — харчевня небольшая, на вид невзрачная, без шика.  Несколько столиков, покрытых белой клеенкой, стоят внизу, четыре – на антресолях.  Но зато все восхитительные дары арабской кухни ожидают здесь посетителей.  Во всем Дамаске вы не найдете такого вкусного, пахучего и сочного кебаба – традиционного восточного блюда, у нас именуемого шашлыком. Кушанья сдобрены ужасающими порциями острейших приправ: кажется, будто глотаешь раскаленные угли. Особой гордостью харчевни является «Арак маа маза» Арак – это крепкий напиток вроде водки, с сильным запахом аниса. Его обычно пьют, разбавив ледяной водой, отчего прозрачная до этого жидкость становится белой, как молоко. Вместе с крошечным пузырьком арака подается маза —  двадцать пять тарелочек с разнообразными закусками, где есть и сырая печенка, и овечий сыр, и бараний язык, и тертый тахинн, и масса других деликатесов, искушающих посетителя, которому в этот момент невольно вспоминаются стихи Омара Хайяма:

«Увы, не много дней нам здесь пробыть дано, Прожить их без любви и без вина грешно.»

Оросительные колеса-нории

Хама городок небольшой, но очень древний.  Через него протекает небольшая река Аси, а в самом центре города стоят на реке гигантские оросительные колеса – нории. Быстрое течение вращает эти колеса, которые черпаками поднимают воду на высоту четырех – или пятиэтажного дома и выливают в каменные акведуки. В буквальном смысле это «водопровод, сработанный еще рабами Рима». Сирийцы рассказывают, что жители Хамы отличаются некоторыми своеобразными чертами. И чтоб было понятно, в чем состоит это своеобразие, рассказывают такую басню.  В древности некий святой апостол, не то Петр, не то Павел, отправился из Иерусалима проповедовать Христово учение. Он побывал во многих городах, а однажды вечером приближался  на своем ослике  к Хаме. Первый житель, которого  увидел апостол, был парнишка лет десяти.

– На тебе, чадо, грош, — сказал скаредный апостол, — купи мне чего-нибудь в вашем городе, чтобы мог поесть я, покормить своего осла и приятно провести ночь.

Через некоторое время парнишка вернулся. Он принес арбуз и полгроша сдачи. Апостол разгневался и стал парня ругать.

– Ты неразумный старик! – возразил тот. — Я исполнил все твои пожелания, да еще принес тебе полгроша сдачи. Арбуз ты съешь сам, корками покормишь осла. Остаются еще семечки. Щелкай их, и тебе всю ночь не будет скучно!

Апостол подумал и двинулся дальше: в этом городе люди чересчур проницательны и практичны, его религия здесь не найдет себе приверженцев.

Халеб  самый большой город Сирии, пестрый и яркий,  как узорный восточный ковер: путаница старых узких улочек, широкие новые проспекты,  многочисленные минареты,  голубые купола мечетей.  Корпуса текстильных фабрик. А желтые  широкие стены крепости, будто поясом стягивают нагромождение руин – рухнувшие своды, упавшие колонны, засыпанные лестницы.

В центре города на большом круглом холме  с плоской вершиной стоит Цитадель. Желтые зубчатые башни ее  вцепились в поднебесье и застыли над всей округой  в густой синей вышине.  Глубокий, шириной в тридцать метров ров, в былые времена заполнявшийся  водами реки.  Кольцом опоясывает обрывистый берег с главной башней цитадели и единственными воротами старой крепости.  Эти могучие стены, бойницы, навесы —  свидетели столь многих и грозных баталий ныне привлекают внимание ученых и многочисленных туристов.

Если эту гору, на которой стоит цитадель, разрезать вертикально пополам, — говорил смотритель,  — то пласты земли здесь подобны страницам великой книги. Они рассказали бы бурную историю  этой страны от глубокой древности до наших дней.  Две с половиной тысячи лет  стоит здесь эта крепость.  Сколько пришлых завоевателей  видели ее седые камни! У ее стен сражались войска  вавилонских царей, когорты Александра  Македонского и  римские легионы, персы и византийцы. Она видела крестоносцев, монголов, египетских  мамелюков, ею владели османские турки.  Памятники глубокой старины  перемежаются здесь со следами недавних событий. – Видите вон те здания, — указал  Абдалла  на приземистые постройки у дальней  крепостной стены. Это казармы французских экспедиционных войск, последних оккупантов страны.  —  Он показал мне недавно  раскопанный внутренний дворик римского дворца, подземные турецкие казематы, древнюю мечеть и разрушенный храм, возведенный еще византийцами. – Еще лет тринадцать назад стены этого храма были покрыты изразцами старинной работы,  воспроизводящими арабески необыкновенной красоты. Об их прелести вы можете судить по этой фотографии, — говорил смотритель, указывая на небольшой снимок, висевший на ободранной стене.  – А где же сами изразцы? Их передали в музей?-  Нет, их увезли колониалисты, когда покидали страну.

Пальмира. руины           крепость на холме Пальмира

Пальмира,   в переводе с греческого  «город пальм»,  расположенный в самом сердце сирийской пустыни, наверное, самый древний город на земле.  Первые упоминания Пальмиры под названием  Тадмор относятся к XXв.  до н.э.  По преданию, основанная  царем  Соломоном  Пальмира  была сказочно красива  и в пору своего расцвета  невероятно богата. Разрушенная до основания многочисленными войнами и засыпанная песками Пальмира  была заново открыта в XVIIв. Красота древнего затерянного в веках города поразила воображение европейцев – начались активные раскопки, научные исследования,  написание литературных трудов: стихи, пьесы,  романы.

В  России восторженные  умы сравнивали  Пальмиру   с великим  творением  Петра  — Санкт-Петербургом, воздвигнутым  на болотистых  берегах  Невы  по всем  законам  классической архитектуры. «Северная Пальмира»  —  называем  мы  часто Петербург и сегодня в XXI веке, когда хотим подчеркнуть  его красоту.

Справка:  О  Зенобии – отважной и честолюбивой  властительницы Пальмиры, решившейся вступить  в борьбу с Римом,  можно прочитать в режиме  он-лайн  книгу  американской писательницы  Бертрис Смолл «Царица Пальмиры»  по ссылке  Исторические любовные романы

А для Гурманов кулинарные рецепты:

pirozhnoe_palmira

 Пирожное «Пальмира» 

 Приготовить слоеное тесто из 2-х стаканов муки.    Раскатать тесто в пласт толщиной 2 мм и шириной 25 см.  Поверхность пласта равномерно посыпать сахаром,  свернуть пласт с одной стороны по всей его длине в  рулет примерно до середины, затем проделать то же  самое с другой стороны. Наложить две свернутые части рулета одну на другую (не разрывая пласта в месте перегиба) и слегка прижать сверху так, чтобы образовавшийся двойной рулет стал плоским. Поместить рулет на 1 час в холодильник, после чего разрезать рулет на отдельные куски — пирожные, уложить их на противень подальше один от другого, слегка раздвинув при этом концы, и выпекать 15—20 мин при 220-230°С. Можно приготовить пирожные более плоскими. Для этого надо слегка раскатать скалкой куски рулета на столе и в слое сахара. Продукты: мука пшеничная 320г, вода 200мл, соль 0.25 ч. ложки, уксус 3% , 1 ч. ложка, масло сливочное  200-300г  или   маргарин 200-300г, мука (для масла) 2 ч. ложки, сахар для начинки 1 стакан.

 Сирийский суп из чечевицы

Чечевицу тщательно промыть. В кастрюле разогреть растительное масло и обжарить в нем мелко нарубленный лук. Добавить чечевицу и соль, перемешать, залить водой и варить 1 1/2 ч. Затем добавить мелко нарубленный шпинат и кипятить еще 15 мин. Заправить лимонным соком. Рассчитано на 2—3 порции.  Продукты (на 2 порции): чечевица 500г,  вода  1.5л, луковицы  2шт, масло растительное 2ст. ложки, соль 1ч. ложка, шпинат мелко нарубленный  60г, сок лимонный  1ч. л.
 

Плов по-сирийски

Репчатый лук мелко рубят и обжаривают на бараньем жире, добавляют баранину, нарезанную небольшими кусочками, посыпают мукой, солят, добавляют перец красный молотый. Затем вливают воду, кладут томатное пюре, связанную в пучок зелень, порошок корицы, размешивают и тушат на слабом огне до готовности мяса. Зелень вынимают. Мясо укладывают в центре круглого блюда, а вокруг него помещают отварной обсушенный рис. Продукты: баранина             150г,  жир бараний   15г, лук репчатый   18г,  зелень   7г, корица  0.3г, мука  5г, вода  50г, томат-пюре  10г, перец красный молотый  3г, соль  по вкусу, рис    55г.

 

Внутри Африки. Судан.  Окончание очерка Н.Драчинского.

Переждав короткий плотный дождь – веселую смесь воды, солнца и воздуха – мы с Родуаном пошли в мастерскую, которая находилась здесь же, на базаре.  Под соломенным навесом, являвшим собой продолжение крыши, стояла ножная швейная машина.  Молодой паренек, заправив лоскуты ткани,  лихо строчил, а несколько, почти нагих черных людей с любопытством и восторгом следили  за его работой. Юного портняжку звали Ахют. Он служил в лавке Обашера на побегушках, но недавно купец велел ему и шиллуку Луалю  обучиться работе  на швейной машине.  С тех пор нуэры из его деревни , как только случается им быть в городе на базаре,  — а случается это довольно часто —  непременно приходят поглядеть на Ахюта.   Они часами стоят здесь и как зачарованные смотрят на эту фантастическую машину, которая два куска ткани сразу делает одним.  Но самый большой восторг, конечно, вызывает сам Ахют.  Ведь он совсем еще недавно  прошел торжественный обряд посвящения в мужчины, после которого у него на лбу появилось несколько длинных бугристых шрамов от глубоких надрезов.  И вот теперь Ахют  так ловко командует этой стрекочущей штукой и сам сидит в коротких штанишках и рубашке, как белый!

Сегодня  к Ахюту  пришел его брат Атци. В Москве его назвали бы стилягой. Нилоты очень любят себя украшать, причем мужчины больше, нежели женщины. Однако Атци был уже явный щеголь. В правое ухо он вдел семь больших колец. Четыре ряда красных, белых и зеленых бус свисали на грудь, да еще ожерелье из зубов диких животных, среди которых два львиных – особая гордость.  На руках от кисти до локтя  блестели сплошные ряды  тонких медных колец.  Выше локтя – очень толстое кольцо из слоновой кости. На бедрах красовался  цветастый пояс из пестрых бус.  Такие же бусы украшали щиколотки.  Рельефная татуировка покрывала  плечи и грудь. Кроме того, пудрой из толченого красного камня он ассиметрично раскрасил  некоторые части своего тела: половину груди,  плечо, колено.  Волосы окрашены рыжей краской  из глины и пальмового масла, от этого волосы, черные и курчавые прежде,  стали огненными, прямыми и торчали устрашающе, как иголки дикобраза.  Два пера какой-то птицы, развевавшиеся над головой,  довершали  наряд.  Никаких других предметов туалета  на нем не было.швейная мастерская

-Люди очень хотят быть красивыми, это естественно,-  говорил  Родуан, глядя на Атци.  – Но у разных людей  разные понятия о  красоте.

С этими разумными утверждениями нельзя было не  согласиться.

 

 

«Внутри Африки. Судан». Николай Драчинский

Проклятия по адресу скаредного купца раздавались  уже в сумерках. Мы быстро шли на юг, к городу, до которого было самое малое тридцать пять миль. Вначале мы еще надеялись, что нас подберет какая-нибудь  запоздавшая  машина, хотя автомобили здесь ходят чрезвычайно редко, а ночью ездить вообще запрещено.

Камбел вспомнил,  как две недели назад  группа шиллуков  напала на двух купцов -северян, ехавших ночью в Малакаль, и убила их пиками. Видимо,  сообразив, что вспомнил об этом не вовремя, он добавил:

— Вождь шиллуков  Кур  Фафити – очень хороший человек. Когда случилось это дело, он сам разыскал виновных и отправил их в губернаторскую тюрьму.

Короткая заря вспыхнула и погасла. Будто выключили большой  рубильник и стало темно.  Мир опустился в мягкую сажу непроглядной африканской ночи. Темнота стала такая плотная, что, казалось, ее можно потрогать руками.  Саванна ожила, наполнилась таинственными звуками.  Трава вокруг шуршала,  из нее доносился какой-то писк, повизгивания.  Цикады загромоздили воздух  знойным  звоном. Над головами хлопали чьи-то невидимые крылья.  Издалека доносился то вой, то лай, то какое-то хрюканье и противный простуженный хохот гиен.

Первое время мы еще встречали на дороге группы людей,  торопившихся к своим хижинам. Сначала были слышны их голоса, затем  в темноте начинали поблескивать шлифованные наконечники их копий, потом выделялись светлые бусы и  белые кольца слоновой кости, которые носят выше локтя. Лиц и фигур так и нельзя было различить.

Вскоре дорога обезлюдела  и мы остались одни  с таинственными звуками ночи, звездами, и далеким заревом степного пожара.

В глухую разноголосицу ночи вплелись какие-то новые звуки. «Там-там, там-там, там-там, бу-бу»: вдалеке били барабаны.  Вдруг над равниной взлетела и растаяла дружная горловая трель множества женщин:  «Го-ло-ло-ло-ло-ло-ло-о…».

В деревне, которая пока обозначалась впереди только красной дырочкой костра в черной ткани темноты, был праздник. Народился молодой месяц, пояснили мне друзья,  в это время нилоты всегда устраивают праздник.  В небе висела тоненькая  серебристая скобка – молодой месяц здесь не висел вертикально, как у нас.  А как-то чудно для глаза северян лежал на боку.  Впереди торчком стоял Южный крест,  а  Большая Медведица низко прильнула  к горизонту,  будто она пила воду из Белого Нила.

Мы вышли на дорогу, но шум какого-то тревожного  веселья  еще долго преследовал нас: «Там-там,там-там…у, го-ло-ло…о»  и  вдруг  все звуки ночи растаяли в невероятном, сотрясающем воздух реве. Громоподобный бас оборвался  хрипом  и  снова стало как-то одиноко от наступающей тишины.

— Бегемоты вышли погулять, — равнодушно сказал Киши. – Ночью они всегда выходят на берег пощипать травку и повеселиться.

Река была довольно далеко, но оттуда ясно доносились шумные всплески, фырканья, мычание.  Богатырский рев повторился еще дважды.  И всякий раз затихали другие жители саванны, тревожно прислушиваясь: что же будет дальше? Я впервые явственно ощутил смысл  известной поговорки: «Ревет, как бегемот». Здесь было немало случаев, когда бегемоты на берегу нападали на людей и даже на быков.  Они топчут жертву ногами, рвут своими страшными клыками…

…Мы  идем  уже шесть часов и ноги начинают заплетаться. Душно. Ночь не принесла прохлады.  Мокрая рубашка прилипла к телу.  Мы очень торопились вначале  и  не рассчитали  сил.  Слева, на востоке, сверкают молнии.  Так хочется, чтоб пошел дождь. Но его нет.  Лишь беззвучные молнии вдали  поминутно вколачивают в землю серебряные стрелы.   Всех давно мучит жажда, тянет к реке, которая словно в мифе  о Тантале, совсем рядом и совершенно недоступна.

Усталость  притупила  ощущение  опасности  и  Родуан  повесил ружье на плечо. Почти в то же время какой-то зверь с легким шумом промчался по траве, послышался скребущий звук, замерший где-то вверху.

— Леопард. – Родуан вскинул ружье, а мы стали за его спиной.

Впереди скорее угадывались, нежели виднелись, несколько деревьев. Судя по звуку, на ближайшем  из  них укрылся этот ловкий хищник.  Мы стали полукругом огибать дерево, держась за спиной  Родуана, который наугад  целился в темноту.  Оттуда послышалось тихое ворчание. Треснул выстрел. С дерева что-то мягко спрыгнуло и зашуршало по траве прочь.

Спутники рассказали мне, что леопард почти никогда не нападает на группу людей, но одинокий человек нередко становится  его жертвой.  Он всегда нападает сверху.  Поэтому нуэры  и  динка,  когда они идут в джунгли, где много этих огромных кошек, привязывают у себя по бокам два копья,  острия которых торчат над головой и защищают от внезапного нападения.

По нашим предположениям, скоро должен быть небольшой лагерь рабочих, строящих дорогу – мы видели их днем.  Идем, идем, а лагеря все нет.  Что-то грузное плюхнулось в воду, обдав окрестность серебряным всплеском. Где-то вдали за нами раздавались звуки, похожие  на мяуканье, но такое мощное, как если бы, скажем, замяукал бык: « ы-ау, ы-ау…».  Мы шли, шаркая ногами  по пыльной дороге и тягостно молчали. Мне вздумалось пошутить:

— Хорошо бы повстречать льва. Но шутка возымела обратное действие.

—  Если он появится здесь, вы не станете так болтать, — ответил Родуан очень зло и раздраженно.

Я удивился:  он всегда был вежлив и добр.  Стало неловко, но я приписал его раздражение какому-то суеверию.

Наконец мы подошли к лагерю. За изгородью из колючих ветвей стояла палатка.  Несколько растянутых москитных сеток.  Многие спали прямо на земле.  Лишь один человек сидел у входа с ружьем.

Наконец-то вода!  Мутная, сильно пахнущая болотом, но такая желанная.  Пока глотаешь ее – приятно, но едва оторвешь почерневшую банку от губ, мгновенно снова одолевает жажда  и напиться  просто невозможно.

Н.Драчинский в Судане, 1957г.

Н.Драчинский в Судане, 1957г.

До города оставалось не более шести миль.  А через полчаса, обогнув небольшую рощицу, мы увидали вдалеке три желтых фонаря  — наш аэродром и гостиница.  Огни манили к себе, прибавляли сил.  Но вот впереди на равнине вспыхнули две яркие звезды и стали быстро приближаться. Тотчас  все, как по команде, остановились.  По дороге мчалась машина.  Через несколько минут из нее  выскочили купец  Телонятис, помощник комиссара – субмамур  Джаден  и  двое солдат. Они ехали разыскивать нас.

На следующий день я зашел к купцу рассчитаться за аренду автомобиля, но он денег не взял. Затем я встретил хмурого  Родуана. За вчерашнюю прогулку  он получил  крупное внушение от заместителя губернатора. Но почему он особенно рассердился, когда я вчера пошутил насчет львов?

— Это нехорошо, — ответил он серьезно. – Вы ведь слышали рыканье львов, правда, вдали, но они могли подойти и ближе…

Я честно признался, что ничего не слышал.

 Продолжение очерка «Внутри Африки. Судан» 

—  Нет, я не могу разрешить вам эту поездку. Ночевать в дальней туземной деревне  просто немыслимо.  Возвращаться придется ночью, а ездить ночью запрещено. Это очень опасно: на вас могут напасть дикие звери.

— Какие звери?

— Слоны, львы, носороги, буйволы. Леопарды и прочие  менее опасные. Кроме того, там крокодилы кишат, как москиты у фонаря. Как я вас разыщу, если один из этих мерзких тварей  задумает вами поужинать?  Схватит и потащит в реку?

Я стал упрашивать  комиссара, чтобы он разрешил нам с Родуаном и Киши съездить в деревню. Комиссар согласился, но потребовал, чтобы мы обязательно возвратились к сумеркам.

На следующий день к гостинице подкатил дряхлый фыркающий грузовичок. В нем уже разместились  Киши, Родуан и их приятель Камбел.  Родуан, который при случае надеялся поохотиться, захватил два ружья – винтовку и дробовик. Гостиница стояла на окраине и уже через две минуты мы мчались по ослепительной и жаркой саванне.

Беспредельная равнина разбежалась во все стороны. Земля была похожа на огромное плоское блюдо. Золотистый диск его украшали темные узоры деревьев и кустарников, то сочно-зеленых, то голубоватых вдали. Мы ехали быстро  и сухой горячий воздух хлестал в лицо, до боли натягивая кожу.

За машиной взлетает высокая стена красноватой пыли, она долго висит в неподвижном воздухе и нехотя оседает. А вокруг саванна – африканская степь. Высокая трава по бокам дороги временами напоминает наши хлеба в пору жатвы.  На желтой равнине толпятся  рощицами или стоят в одиночку  диковинные деревья.  Пышные зонты  хеглика, зеленые облака тамарисков,  высокие пальмы дулеб, стволы которых похожи на веретено с жесткой  непричесанной  шевелюрой на самом верху, пальмы дум,  одноногие, но с растопыренными  мохнатыми пальцами.  Изредка и всегда в одиночку  стояли громоздкие, неуклюжие,  как слоны, баобабы. Удивительное это растение —  оно как бы сразу живет во всех  временах года: на одном и том же дереве одновременно видишь голые ветки, листья, цветы и плоды, как мячики, подвешенные на длинной бечевке.

Там и сям виднелись хижины нилотов, похожие то на стога сена, то на конусообразные  китайские шляпы. Здесь по правому берегу Белого Нила  расселились преимущественно динка,  но иногда попадаются  деревеньки шиллуков.

Мы отъехали от Малакаля  миль двадцать пять, когда мотор неожиданно зачихал и машина остановилась.  Шофер Таха – полуараб,  полудинка – покопался в моторе и объявил, что автомобиль работает с самого утра, мотор перегрелся.  Он поднял капот и уселся на дорогу в тень грузовика. Мы решили пойти пока к реке.

На берегу стояло несколько дулебов. На самом верху их виднелись большие оранжевые  плоды, похожие на спелую дыню.  По серому шелку реки плыли  сёды – зеленые живые островки из папируса, тростника, водяных лилий и нильской капусты.  Они зарождаются к югу отсюда, в обширной области болот, через которые текут реки нильского бассейна.  Иногда сёды  скопляются огромными  массами, создают живые запруды, вызывают наводнения, преграждают путь пароходам. Известен случай, когда большая египетская экспедиция, плывшая на судах по Бахр эль-Газалю ( Река Газелей), оказалась со всех сторон отрезанной могучими  сёдами. Сотни людей  погибли от  голода, стали добычей хищников.

На одном островке лениво разгуливала красивая королевская цапля. Я сделал снимок и не успел перевернуть пленку, как что-то темное на мгновение высунулось  из  воды и цапля исчезла. Только круги пошли по реке.

— О, проклятый сын дьявола! – выругался Камбел. Его слова относились к крокодилу, схватившему птицу. Здешние жители страшно ненавидят крокодилов. Эти прожорливые гады  причиняют им немало зла. Они воруют скот во время водопоя  и даже таких больших животных,  как осел  и  корова. Немало людей гибнет в их чудовищных пастях.

Мы прошли еще немного вдоль берега, надеясь, что хищник покажется  еще раз. Родуан  зарядил ружье разрывной пулей: обыкновенной пулей крокодила  убить почти невозможно.  Мы уже повернули назад,  когда Родуан  схватил меня за руку.

— Смотрите! Гипо! – сказал он, кивая на реку. Почти  посередине  ее расходились круги, а в центре  торчали три  большие розово-медные шишки. Это был гиппопотам.  Он высунул из-под воды  глаза и ноздри, чтобы  подышать.

— Стреляйте!

— Это бессмысленно,- ответил Родуан. – Убить его очень трудно. Но если это и удастся, течение унесет тушу  далеко вниз и там ее сожрут  крокодилы. Здесь бегемотов должно быть несколько – они живут семьями.

И точно из воды показалась еще  одна  морда.  Послышалось глухое, как из бочки мычание, и медные шишки скрылись в реке.  Мы заторопились к машине, но путь нам преградило большое стадо. Несколько  динка,  вооруженных большими копьями, гнали его  к  городу. Быки и коровы зебу были светлой масти,  почти белые, с горбом на холке и огромными, красиво изогнутыми рогами.

— Этот скот динка  собрали, наверное, для уплаты налога., — сказал Киши.

Из очерка Николая  Драчинского «Внутри Африки. Судан», ж.«Огонек», 1957г.

Мы стояли на берегу Собата, спокойная вода реки напоминала светло-серый атлас. Лок, высокий, стройный, с длинными руками и ногами и отлично развитой мускулатурой, казалось,  был изваян из черного мрамора. Этнографы утверждают, что жители верховьев Нила  имеют самую черную кожу среди  населения земли. Лок стоял на одной ноге, уперев ступню другой  в колено той, на которой стоял.  Это излюбленная и весьма характерная поза всех местных жителей – нилотов.

—  Лок говорит, что сейчас можно увидеть крокодилов.  Но для этого нужно плыть вниз, к отмели, — переводил учитель.

Мы стали размещаться в лодке Лока. Челнок был сделан из большого  ствола пальмы, которая по-арабски называется «дулеб». Концы бревна заострены, а сердцевина выдолблена. Откровенно говоря, когда мы плыли, я боялся  протянуть руку: казалось, от одного этого движения челнок обязательно перевернется. Но Лок вел себя совершенно свободно. Он греб небольшим широким веслом, иногда вставал, осматривая заросшие папирусом берега, даже делал шаги, и при этом челнок каким –то невероятным образом не переворачивался.

Лок – один из  самых искусных и удачливых охотников  на  Собате – не спеша рассказывал, как осуществляется этот промысел. Он охотится новейшим способом  — с применением электрического фонаря.  Главное оружие охоты – специальное большое копье.  Его наконечник имеет вид гарпуна: вонзив в тело крокодила, его уже нельзя вытащить. Наконечник надет на древко, но не закреплен, а свободно  снимается. К наконечнику привязан прочный канат метров  десяти длиной, который заканчивается большим поплавком – связкой амбача.  Когда стемнеет, три охотника садятся  в челнок и плывут  вдоль берега. Один тихо-тихо, без всплесков, гребет, второй стоит  посредине с копьем, третий сидит на носу с карманным электрическим фонариком. Стекло фонаря охотники обклеивают  кожей так, чтобы он давал лишь очень узенький луч света. Вечером крокодилы обычно  поднимаются на поверхность и неподвижно лежат на воде.  Заметив хищника, охотник направляет  луч прямо в глаз зверю и все время держит фонарь так,  пока лодка приближается.  Это так завораживает крокодила, что дает возможность охотникам приблизиться к нему буквально вплотную.

—  Крокодила ослепляет свет?

— Нет, — ответил Лок. – Ему просто интересно знать, что это такое.

 

straj derevni                  

 

 

 

 

 

 

Опубликовать в Facebook
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Яндекс

Follow Us!

Рубрики

Свежие записи

Свежие комментарии

Архивы

Мета

Подписаться на обновления:

Чтобы получать новости с моего сайта, заполните, пожалуйста, форму ниже:
SmartResponder.ru
Ваш e-mail: *
Ваше имя: *